уселись за стол, вскрываем и начинаем уминать. Прямо так, руками, просто есть очень хочется, а мама всё равно не увидит.
Наелся я, газировкой запил, пальцы от сиропа сперва облизал, а потом кусок бинта догадался оторвать и уже по-человечески вытер.
– Ну вот, – говорю, – теперь можно и дальше комнату обследовать.
Лезем мы в самый дальний шкаф – а там слитки лежат, длинные, блестящие, и тяжёлые какие. Да много их! Сенька шепчет:
– Ром, это же золото! Откуда оно тут оказалось? И зачем столько?
Я говорю:
– Сам не знаю. А вдруг это и есть тот самый клад Станционного Смотрителя?
Сенька думает, потом отвечает:
– Наверняка он. Тогда этот преступник на Земле золото украл, и полетел сюда на Венеру, ну, чтобы спрятать. И спрятал вот в этой вот каптёрке. А потом или случилось с ним что-то, или просто дорогу сюда обратно забыл. Ромка, получается, мы его всё-таки отыскали! Здорово как, правда?
Уселись мы опять в кресла. Я вслух размышляю:
– Клад – это, конечно, хорошо. И от жары мы спаслись, и консервы с водой тоже у нас теперь есть. Только всё-таки было бы неплохо ещё и домой отсюда как-нибудь выбраться.
– Посмотрим, вдруг здесь какая-то аварийная связь есть – Сенька говорит.
Стали мы снова по всей комнате шарить, аварийную связь искать. Нет, ничего такого найти не смогли. Когда станцию строили, наверняка связь у всех через планшеты была, а когда начали другую секцию собирать, точки доступа демонтировали или просто отключили. В общем, ситуация как пат в любимых Мишенькиных шахматах – вроде и еда у нас есть, и кресла, и даже целый шкаф с золотыми слитками, только вот деваться отсюда нам некуда. Чисто рыбки в аквариуме.
Сенька тогда в стол полез.
– Может, – говорит, – тут какие-нибудь планы или схемы остались? Мы бы тогда смогли выбраться – до турболифта дойти или хотя бы до несущей оболочки.
Но ничего он в столе не нашёл, только пыли нанюхался и минут 10 потом чихал. Как отчихался, схватил свой стаканчик, налил туда газировки из автомата и жадно выпил. Губы облизнул. Вдруг замер весь, сидит и в одну точку смотрит. Даже не моргает. Потом, гляжу, снова встал, снова газировку себе наливает из автомата. Пьёт, наливает ещё стакан… Я спрашиваю:
– Ты чего на воду набросился, водохлёб венерианский?
Он отвечает:
– А тебе чего, жалко что ли?
– Да нет, – смеюсь, – не жалко, пей сколько влезет, главное не обдуйся.
Он тоже засмеялся, а потом серьёзно так говорит:
– Ром, а как ты считаешь, откуда в автомате вода берётся?
– Как откуда? Там внутри резервуар, ясное дело.
– А в резервуаре она откуда?
Я с Сенькой только недавно знаком, но уже понял. Раз он такие вопросы начинает задавать, что-то у него в голове интересное созрело.
– Бросай, – говорю, – викторины устраивать, не время сейчас. Говори, что задумал!
Встаёт он с кресла, открывает дверь в коридор. Сразу зашумело в комнате, и жаром как волной оттуда на нас накатило. Сенька меня к себе рукой зовёт, подхожу. Показывает на стену, вдоль стены змеями трубы проложены, толстые и тонкие, одна над другой.
– Одна из этих труб – кричит мне – это водовод, который соединён с резервуаром в автомате. А идёт она, это ёжику понятно, к водосборной ёмкости.
– Это хорошо, – кричу в ответ, – только вот знать бы, какая именно труба!
Возвращаемся в каптёрку, закрываем дверь. Как же хорошо, когда тихо и прохладно! Сенька говорит:
– Если слить всю воду из резервуара в автомате, он перейдёт в режим набора, правильно? Вода потечёт в него по водоводу, и тогда… Мы сможем услышать, по какой именно трубе вода течёт, понимаешь?
– Услышать?! – да он что, рехнулся? – Как ты что-то услышишь в таком грохоте, как там?
Сенька лезет в шкафчик, вытаскивает оттуда коробку с аптечками и другими медицинскими штуками. Роется, а потом достаёт оттуда фонендоскоп – «слушалку» обыкновенную докторскую. Которая ещё называется «дыши – не дыши». Тут до меня доходит. Нет, всё-таки Сенька молоток!
Отыскали мы в ящиках две пары брезентовых рукавиц – взрослых, само собой, нам чуть ли не по самые локти, но и такие сойдут. Всё не голыми руками за горячие трубы хвататься. Ещё взяли несколько маркеров, нож и цветного скотча пару колечек. На всякий случай на столе оставили записку:
«Мы здесь были. Ушли искать выход к водосборной ёмкости. Рома и Сеня».
Потом стали газировку в стаканы наливать. Наливаем, выливаем на пол. Нет, сперва мы попробовали пить – но кто же зараз столько воды выпить сумеет? Так что выливаем на пол, снова наливаем, выливаем, и так один стакан за другим. На полу – лужа громадная. Увидели бы такое мои мама или папа… Но они, к счастью, этого не видят. Наконец, красная лампочка на автомате загорелась – всё, нет воды в резервуаре, набор пошёл. Выбегаем за дверь, Сенька надевает эту самую докторскую «дыши – не дыши», и давай по очереди трубы прослушивать. Лицо такое сосредоточенное, Айболит прямо. Наконец, заулыбался, показывает мне на трубу. Кричит:
– Вот она! Отмечай!
Я маркером две отметки ставлю, потом ещё и скотча кусочек прицепил. Всё, порядок.
Вот и пошли мы с ним вдоль этой трубы дальше. Всё, как вчера, ничего не изменилось. Жара, шум. Только всё равно настроение в тысячу раз бодрее. Потому что когда у тебя есть цель и план, то уже и на жару, и шум не так обращаешь внимания. Каждые десять шагов ставим метки на нашей трубе. Только бы не ошибиться, только бы не потерять направление! Доходим до поворота, труба уходит влево. Мы послушно следуем за ней. Поворот налево, поворот направо, снова поворот налево… Часа полтора так идём, а может и все два. Кончилось у нас одно колечко скотча, другое уже на метки понемногу режем. Наконец, сворачиваем, а в дальнем конце коридора – лестница наверх, а наверху люк. Мы по лестнице этой поднялись, крышку люка открыли, вылезаем, оглядываемся. После жары в коридоре с непривычки мне так холодно стало, я замёрз сразу же. Над нами где-то высоко-высоко висит знакомый бесконечно огромный потолок, тут и там сверху сбегают ажурные переходы и лесенки. Значит, мы снова выбрались в пространство под несущей оболочкой, ура! Рядом высится громадный сверкающий бак водосборной ёмкости. Пошли вдоль него, минут через пять глядим – площадка управления, пульт, вентили, краны. На пульте – кнопка экстренного вызова, её даже дошкольник среди других сразу узнает. Подхожу, нажимаю. Слышен зуммер, затем голос из динамика:
– Алло, дежурный. Восьмая водосборная, что у вас случилось?
Выдыхаю и торопливо говорю:
– Дяденька, мы из школьного центра. У нас тут экскурсия, а мы потерялись…
И только тут понимаю, насколько же я устал.
Врать, вообще-то, нехорошо. Но если мы с Сенькой и соврали взрослым, то только самую-самую капельку. Сказали, что сперва перепутали лифты, потом хотели найти экскурсовода, но попали не в ту дверь, а дальше перепугались и заблудились. На всякий случай, чтобы нам понадёжнее поверили, пустили слезу. Совсем чуть-чуть. Между прочим, отлично сработало. Напоили нас чаем, накормили, стали расспрашивать, где мы пропадали столько времени и как мы наверх добрались до несущего баллона. Когда мы рассказали про старинную кладовку, все удивлялись, как нам повезло. Потом Сенька рассказал про клад Станционного Смотрителя и золотые слитки. А потом в комнату буквально влетели Полина Алексеевна и моя мама. Мама заплакала, потом засмеялась, потом опять заплакала, потом схватила меня, повернула и давай хлопать ладонью по штанам. Я начинаю возмущённо вопить:
– Мам, да ты чего?!
А она спокойно отвечает:
– Я ничего, я грязь выбиваю с твоего комбинезона. Ты где только так извазгался, чертёнок?
На этот раз мы добрались вниз без всяких приключений. Вообще, приключения – это хорошо, но ещё лучше – это когда после них оказываешься дома в своей комнате, а мама собирает ужинать на стол. А на третий день к нам в школьный центр в гости приходит – кто бы
